Лекарь Империи 12 (СИ) - Лиманский Александр

Чёрная дыра в его сознании — та, что осталась после удаления паразита — всё ещё была там. Я видел её Сонаром каждый раз, когда его осматривал. Но она больше не росла. Не пожирала окружающие ткани. Просто… была. Как шрам. Как напоминание о чём-то, что произошло и уже не может быть отменено.

Что это означало в долгосрочной перспективе — я не знал. Никто не знал. Но пока — он жил. И это было главным.

Яна Смирнова.

Я зашёл к ней в конце обхода. Она сидела у окна, как всегда, глядя на улицу пустым взглядом. При моём появлении повернула голову.

— Добрый день, Мастер Разумовский, — сказала она ровным, бесцветным голосом.

Она знала, как меня зовут. Знала, что я её врач. Знала, что находится в больнице. Но не знала, кем была раньше. Не помнила свою жизнь, свою семью, своих друзей. Не помнила ничего.

— Добрый день, Яна Андреевна. Как вы себя чувствуете?

— Хорошо, — стандартный ответ. Автоматический. — Мне так говорят.

Я провёл обычный осмотр. Физически она была здорова — молодой организм восстановился после всех потрясений. Но память… память оставалась выжженной землёй. Пепелищем, на котором ничего не росло.

— Я не сдаюсь, — сказал я ей, уходя. — Я ищу способ.

Она посмотрела на меня без выражения.

— Спасибо, Мастер. Я буду ждать.

Не знаю, верила ли она мне. Не знаю, верил ли я сам себе. Но останавливаться я не собирался.

На следующее утро я шёл по коридору первого этажа, когда увидел Кобрук у стойки администрации.

Она стояла, опершись на стол, и разговаривала с секретарём — судя по её жестам и выражению лица, разговор был не из приятных. Вокруг неё громоздились стопки бумаг — высокие, неустойчивые, грозящие рухнуть при малейшем дуновении ветра.

— Илья, — она заметила меня и махнула рукой. — На минуту.

Я подошёл.

— Что случилось?

— Пойдём, покажу, — она повела меня по коридору, к двери в конце. — Помнишь пустой кабинет, который мы хотели отдать под архив?

— Тот, что рядом с подсобкой?

— Он самый.

Она открыла дверь, и я замер на пороге.

Кабинет был небольшим — метров двадцать, не больше. Стол, пара стульев, шкаф у стены. Окно, выходящее на больничный двор. Ничего особенного.

Кроме того, что на столе, на стульях, на полу, на подоконнике — везде — громоздились бумаги. Горы бумаг. Эвересты бумаг. Письма в конвертах, листы без конвертов, распечатки, бланки…

— И это ещё не всё, — сказала Кобрук устало. — Большая часть приходит на электронную почту Гильдии и пересылается нам. Там уже несколько тысяч писем.

Я присвистнул.

— Не думал, что в наш век цифровых технологий кто-то ещё пользуется бумажной почтой для таких вещей.

— Оказывается, в глухих уголках Империи — ещё как. — Она подошла к столу и взяла верхнее письмо. — Вот, например. Из деревни Малые Выселки, Тобольской губернии. Пишет местный фельдшер, просит принять его заявку, потому что «электрической почты у нас отродясь не водилось», — она хмыкнула. — Симпатичный почерк, между прочим. Не похоже лекарский. Видимо, в Малых Выселках у него не так много пациентов, есть время заниматься каллиграфией.

— Может он быстро и красиво пишет, — усмехнулся я. — Нельзя же такое исключать.

— Нельзя, — она обвела рукой бумажное море. — В общем, ответы на твою загадку начали приходить. Что будем делать? Кого посадим разбирать? Это же недели работы!

Я посмотрел на бумаги. На тысячи ответов от тысяч людей, которые хотели попасть в мою команду. Которые потратили время, чтобы обдумать задачу, сформулировать ответ, отправить его через всю Империю.

— Никого, — сказал я. — Это мой конкурс. Мне и судить. Я не доверю это никому другому.

Кобрук подняла бровь.

— Ты уверен? Это займёт…

— Много времени. Знаю. Но иначе нельзя. Если я поручу это кому-то другому, весь смысл турнира потеряется. Я ищу талант, а не формальное соответствие критериям. Талант нельзя оценить по чек-листу.

— Логично. — Она кивнула. — Тогда этот кабинет — твой временный штаб. Маленький, но светлый. И, что важно, с замком — можешь запираться, когда надоедят посетители.

— Спасибо, Анна Витальевна.

Она уже направилась к двери, но остановилась.

— Так что там за загадка-то? — спросила она с любопытством. — Барон рассказал, что ты придумал какой-то хитрый тест. Дай хоть посмотреть.

Я порылся в ближайшей стопке и вытащил один из листков — копию задания, которое мы разослали по всем гильдиям.

— Вот. «Мнимая анемия». Первый этап отбора.

Кобрук взяла листок и начала читать вслух:

— «Пациент: Женщина, тридцать пять лет, жалобы на постоянную усталость, головокружение, одышку при малейшей нагрузке. Осмотр: Кожа и слизистые бледные. Других отклонений нет. Анализ крови: Гемоглобин — семьдесят грамм на литр, эритроциты — два с половиной миллиона. Диагноз: Железодефицитная анемия тяжёлой степени. Назначено лечение препаратами железа внутривенно. Вопрос: Лечение не помогает уже месяц. В чём может быть ошибка?»

Она подняла глаза от листка.

— Хитро, — её брови сошлись на переносице. — Анемия, которая не лечится железом… Значит, не железодефицитная? Или железо не усваивается?

— Думайте, Анна Витальевна, — я улыбнулся. — Может, тоже захотите поучаствовать в конкурсе.

— Очень смешно, — она забрала листок с собой. — Ладно, пойду поразмышляю. У меня как раз перерыв на обед сегодня свободен.

Она ушла, а я остался наедине с горой бумаг и осознанием того, что ближайшие недели будут очень, очень долгими.

Первую пару часов я потратил на разбор завалов — отложил те, что были написаны совсем уж неразборчивым почерком, на потом. Потом наступило время заниматься пациентам и пошёл на обход.

Палата Владислава Эбергарда.

Когда я вошёл, он уже сидел на кровати — не лежал, а именно сидел, подложив под спину подушки. В руках — планшет, подключённый к больничному интернету. На лице — выражение сосредоточенности, которое я видел у студентов перед экзаменом.

— Мастер Разумовский, — он оторвался от экрана. — Наконец-то. Я ждал вас.

— Как самочувствие?

— Лучше. Приступов не было с утра, — он отложил планшет. — Пришли результаты обследований?

— Частично, — я взял у дежурной медсестры папку с распечатками. — КТ и МРТ головного мозга — без патологии. Никаких очагов, никаких опухолей, никаких признаков нарушения кровообращения. Люмбальная пункция — ликвор чистый, цитоз в норме, белок в норме. Инфекции центральной нервной системы исключены.

— Значит, не инсульт и не менингит, — констатировал он.

— Не инсульт и не менингит.

— Я так и думал, — он потянулся к планшету. — Мастер, я ознакомился со своими анализами в медицинской карте. Система позволяет пациентам просматривать результаты онлайн, очень удобно. Так вот…

Он развернул планшет экраном ко мне. На экране был открыт какой-то медицинский сайт с красочными картинками и длинными статьями.

— У меня повторные гипогликемии, — начал он тоном лектора, объясняющего очевидное. — Уровень глюкозы во время приступов падает до критических значений — два и восемь, три и один ммоль на литр. При этом лейкоциты в крови слегка повышены — одиннадцать и два тысячи. Я всё проверил в сети, — он постучал пальцем по экрану. — Очевидно, это инсулинома.

— Инсулинома?

— Да. Опухоль поджелудочной железы, которая бесконтрольно вырабатывает инсулин. Отсюда гипогликемии, отсюда неврологические симптомы — мозг страдает от недостатка глюкозы. Я прочитал о ней всё, что нашёл. Симптомы совпадают на восемьдесят процентов.

Он смотрел на меня с видом человека, который только что решил сложную математическую задачу и ждёт похвалы.

— Нам нужно срочно делать КТ брюшной полости с контрастом, — продолжил он. — Найти опухоль и удалить её. Это единственное эффективное лечение. Мы теряем время на эти ваши «базовые обследования», в то время как диагноз уже очевиден.

Я молчал. Смотрел на него, на его уверенное лицо, на планшет с медицинским сайтом, и чувствовал знакомую смесь раздражения и усталости.